< Обратно

 

Сериал “The New Look”

Про французских модельеров, которые во время оккупации сотрудничали или не сотрудничали с фашистами.

 

В 1955 году в Сорбонне робеющий перед полным залом студентов Кристиан Диор после дефиле манекенщиц в его нежных, как цветочные бутоны, платьях, отвечает на вопросы из зала.

«Правда ли, что Шанель закрыла свой бутик в Париже, чтобы не шить для фашистов, а вы все годы оккупации их обслуживали?» — спрашивает пылкая студентка.

«Мадемуазель Шанель была хозяйкой бизнеса и могла им распоряжаться, — мямлит Диор, — а я был наемным работником. Мы все выживали как могли в эти страшные годы…»

 

Дальше на протяжении 10 серий нам будут рассказывать, кто и как выживал, чтобы к финалу мы поняли, что все было наоборот: Шанель (Жюльетт Бинош) была коллаборационисткой, а Диор прятал героев Сопротивления — по версии автора сериала.

 

Действие погружается в 1943 год: Катрин, младшая сестра Диора, любит бойца Сопротивления Эрве и помогает ему.

Диор против участия обожаемой сестры в опасном деле, но Катрин непреклонна и однажды попадает-таки в гестапо.

Кристиан употребляет все свое скудное влияние, чтобы вызволить ее, — безуспешно. Эрве во этой истории выглядит полезным идиотом, который ничем помочь не может, а только мешает и действует Кристиану на нервы.

 

У моложавой энергичной Шанель влияния среди новых «властей» побольше — ей удается освободить любимого племянника Андре из лагеря для военнопленных. Она живет припеваючи в роскошном номере «Риц» с немцем Гансом фон Динклаге по прозвищу Воробей, который — насильно, по версии авторов сериала, — ведет ее на ужин «с самым могущественным политиком» Гиммлером.

«Видала я и помогущественней!» — огрызается Коко, имея в виду Черчилля.

 

И тут начинается настоящая шпионская катавасия, какой-то форменный балаган: Шелленберг придумывает операцию «Модная шляпка», в которой Шанель (она же агент Вестминстер в честь давнего любовника) должна ехать в Мадрид и склонять Черчилля к сепаратному миру.

Надо ли говорить, что на пути ее поезда в Испанию опять шурует никчемный Эрве, закладывающий взрывчатку где попало, потому что по железной дороге Катрин повезут в Германию.

 

Жюльетт Бинош играет Коко с азартом и удовольствием, хотя в голливудской продукции ей приходится говорить по-английски с французским акцентом, Шелленберг выглядит психопатом с вечно блуждающей на губах улыбкой — не хватает только Штирлица, чтобы к сорвать операцию.

 

Сценарист сериала основывает свою историю на реальных событиях, беллетризируя то тут, то там для оживляжа.

Борьба Шанель с совладельцами ее торговой марки Вертхаймерами — исторический факт, как и то, что она пыталась воспользоваться нацистским законом об изъятии имущества у евреев, чтобы отжать у них фирму.

Бинош в этой роли так убедительна, а сценарист сериала так снисходителен (ее вынудили!), что между монтажных склеек читается знакомое: сотрудничать с фашистами плохо, но если не получать от этого удовольствия, то не так зазорно. Куда там Диору с его платьишками на фоне свастик — впрочем, и тут преобладает та же все понимающая интонация: шить-то он шьет, но с отвращением, видите, какое у него страдальческое лицо?

 

Зато вакханалия после оккупации, когда французы остервенело брили головы спавшим с немцами француженкам, описана в сериале без экивоков: вот бреют голову великой Арлетти, сказавшей (в кадре она говорит это самой Шанель, несущей тот же грех): «Мое сердце принадлежит Франции, но не моя задница!»

Но история не помнит, чтобы французы так же остервенело воевали — та же Арлетти на вопрос, зачем она общалась с фашистами, отвечала своим гонителям: «А зачем вы их сюда пустили?»

 

Что до истории о противостоянии Шанель и Диора — модном соперничестве и разном отношении к коллаборационизму, — то ее всю дорогу мотает от осуждения к снисхождению. Лишь к финалу двусмысленность в сценарии сменяется четко проговоренной позицией: Диора и его героическую сестру чествуют, а слишком предприимчивую и неразборчивую в средствах Шанель порицают.

В концовке возникает и пафос: мол, диоровский стиль New Look стал той самой порцией красоты, которая помогла выжившим снова вернуть вкус жизни. Что до Шанель, то такие всегда выживают — но кто мы такие, чтобы судить?